Немного о Войне со слов участника, очевидца и писателя. Виктор Петрович Астафьев — солдат и писатель, прошедший, проползший, проживший ту страшную войну, памятью о которой сегодня так принято прикрываться, скорбь по жертвам которой постепенно сменило ликование.
Астафьев, кстати, мог вообще не воевать,
У него была бронь. Но он пошёл на фронт добровольцем: форсировал Днепр, был дважды тяжело ранен.
В начале 1990-х Астафьев пишет свой главный роман «Прокляты и убиты» (название романа взято из надписи на одной из старообрядческих стихир: «писано было, что все, кто сеет на земле смуту, войны и братоубийство, будут Богом прокляты и убиты»).
Роман не был дописан, но был опубликован. Мне кажется, каждому, кто надевает на голову своего ребёнка пилотку, похожую на полевую, участвует в аттракционе с раздачей «фронтовой» каши на площадях и в скверах или радостно скандирует «можем повторить», стоит прочесть «Прокляты и убиты».
Несколько цитат:
«Те, кто врет о войне прошлой, приближают войну будущую. Ничего грязнее, жестче, кровавее, натуралистичнее прошедшей войны на свете не было. Надо не героическую войну показывать, а пугать, ведь война отвратительна. Надо постоянно напоминать о ней людям, чтобы не забывали. Носом, как котят слепых тыкать в нагаженное место, в кровь, в гной, в слезы, иначе ничего от нашего брата не добьешься».
«Предательство начинается в высоких, важных кабинетах вождей, президентов — они предают миллионы людей, посылая их на смерть, и заканчивается здесь, на обрыве оврага, где фронтовики подставляют друг друга. Давно уже нет того поединка, когда глава государства брал копье, щит и впереди своего народа шел в бой, конечно же, за свободу, за независимость, за правое дело. Вместо честного поединка творится коварная надуваловка».
«Главное губительное воздействие войны в том, что вплотную, воочию подступившая массовая смерть становится обыденным явлением и порождает покорное согласие с нею».
«Когда ранят – по всему телу идет гулкий удар, откроется кровь, сильно-сильно зазвенит в голове и затошнит, и вялость пойдет, будто в лампе догорает керосин, и желтенький, едва теплящийся свет заколеблется и замрет над тобой так, что дышать сделается боязно и всего пронзит страхом. И если от удара заорал, то, увидев кровь, – оглох от собственного голоса и звона, ужался в себе, приник к земле, боясь погасить этот исходный свет, этот колеблющийся проблеск жизни».
«Погибнут! Все как один погибнут, сгорят в том неразборчивом, всепожирающем огне войны, не оставив за собой ни следочка в жизни, ни памяти никакой, потому как и жизни-то у них не было».
Вечная память погибшим. Мира живым.